80 лет назад, 13 мая 1943 года, браконьерская пуля оборвала жизнь директора Судзухинского (ныне — Лазовского) государственного заповедника Льва Капланова.
Лев Георгиевич Капланов (07.11.1910 – 13.05.1943).
Ярчайший представитель плеяды первого поколения КЮБЗа (Кружка юных биологов Московского зоопарка) – воспитанников П.А.Мантейфеля, пришедших в кружок в 1924 году. Выдающийся натуралист, знаменитый исследователь амурского тигра, внесший огромный вклад в дело сохранения тигра на Дальнем Востоке.
Лев Капланов родился в Москве, в глубоко интеллигентной семье. Родители – выпускники МГУ (отец – физик, мать – биолог) с детства старались привить сыну интерес к естественным наукам. И это у них, безусловно, получилось.
Решающую же роль в выборе жизненного пути Льва Капланова сыграл КЮБЗ, только что созданный юннатский кружок, руководимый замечательным ученым и педагогом П.А.Мантейфелем. Ближайшие друзья Капланова по КЮБЗу (тогда достаточно многочисленному) – будущие видные зоологи В.В.Раевский, Н.И.Калабухов, Г.Ф.Бромлей, Ю.А.Исаков.
Именно в КЮБЗе Лев Капланов формируется как натуралист. И тогда же он всерьез приобщается к охоте. Это увлечение сыграло одновременно трагическую роль в его судьбе. 15-летний Капланов допускает неосторожность при снаряжении патронов, лишается одного глаза и на всю жизнь остается инвалидом. И вот как комментирует этот эпизод профессор А.Н.Формозов (1899 – 1973), будущий учитель и наставник Л.Г.Капланова:
«В судьбе человека, менее целеустремленного, чем Л. Г. Капланов, такая катастрофа могла бы сыграть решающую роль и направить его интересы в другую сторону. Лева вел в те дни изучение млекопитающих Подольского района Московской области. Он не переставал экскурсировать, темпы его работы не снизились, в настроении не было и тени подавленности. Я часто потом удивлялся, что человек, получивший такое увечье, в одиночку совершает тяжелые и рискованные походы по тайге, месяцы и годы подвергаясь бесчисленным случайностям, и всегда выходит победителем из самых трудных испытаний. Старых зверовых охотников Шарьинскогсго района Костромской области, где вместе с Каплановым мы провели осень 1931 года, он удивлял тем, что в длинные ненастные октябрьские ночи оставался на болотах и гарях послушать рев лосей».
Парадокс, но решив посвятить свою жизнь полевой зоологии, взахлеб читающий специальную литературу, самостоятельно изучающий иностранные языки и вообще сильно склонный к самообразованию, Лев Капланов не проявлял ни малейшего желания к продолжению обучения в высшей школе. Вот еще один комментарий от Александра Николаевича Формозова:
«Для меня до сих пор не совсем понятно, почему Лев Георгиевич не проявлял никакого интереса к поступлению в высшее специальное учебное заведение. В 1931 году, когда он был лаборантом кафедры биологии промысловых животных Института пушного звероводства и охотхозяйства, которой я тогда заведывал, мне удалось убедить Льва Георгиевича вступить в число студентов института. Однако этим дело и ограничилось: занятий он не посещал, из списков слушателей был вскоре вычеркнут и, как ни в чем не бывало, продолжал носиться на лыжах по лесам, окружавшим участок института. Нужно признать — это не было проявлением лени или отсутствия целеустремленности; нет, у Л. Г. Капланова, видимо, был свой оригинальный план подготовки, в который входило полное овладение техникой больших лыжных переходов, штудирование специальной биологической литературы и освоение опыта промысловых охотников. Помню, именно тогда он перечитал и перевел все имевшиеся у меня английские книги о трапперах и промысловой охоте севера США и Канады. Позднее некоторые из описанных в книгах канадских приемов охоты Капланов с успехом использовал в тайге Западной Сибири».
В 1933 году Л.Г.Капланов уезжает в Западную Сибирь, в Васюганье, где в глухом таежном районе на р.Демьянка создан круглогодичный стационар –Демьянский биопункт Уральской зональной станции Всесоюзного исследовательского института пушного охотхозяйства. Здесь объектами его исследований являются и пушные звери, и крупные млекопитающие – в частности, он становится великолепным знатоком биологии лося.
Лосиха Машка, прирученная Л.Г.Каплановым на Демьянском биопункте. Фото Л.Г.Капланова
Наряду с приобретением знаний и навыков зоолога и охотоведа, Лев Капланов за время работы на Демьянке становится опытным таежником и зверовым охотником.
Л.Г.Капланов в период работы в Западной Сибири
В 1936 году Л.Г.Капланову поступает предложение от К.Г.Абрамова, организатора и первого директора Сихотэ-Алинского заповедника, перейти на работу старшим научным сотрудником в этот недавно созданный заповедник в Приморском крае. Выбор К.Г.Абрамова не удивителен: научную команду нового заповедника формирует Ю.А.Салмин, правая рука К.Г.Абрамова, товарищ Капланова по КЮБЗу, зоолог и полевик (ушедший в 1941 году на фронт, ставший снайпером и погибший в том же году, что и Капланов). Тогда, на призыв Салмина откликнулись и прибыли на Дальний Восток трое молодых москвичей-кюбзовцев, которым было суждено оставить яркий след в заповедном деле – Г.Ф.Бромлей, В.Д.Шамыкин и Л.Г.Капланов.
В Сихотэ-Алинском заповеднике Л.Г.Капланов начинает свои масштабные исследования биологии уссурийского лося, изюбря и амурского тигра. При этом, будучи разносторонним натуралистом, собирает также материалы по общей фенологии этой малоизученной территории, биологии медведей, рыси, соболя, дикуши. Но, разумеется, главным для Капланова стала возможность реализовать свою заветную мечту – стать полевым исследователем тигра.
Вот мнение нашего известного териолога Е.Н.Матюшкина (1941-2003):
«Л.Г.Капланов был первом зоологом, дерзнувшим вступить на тигровую тропу с чисто исследовательскими целями, что позволило ему раскрыть прежде неизвестные стороны биологии вида. Его работа «Тигр в Сихотэ-Алине» (1948) долгое время не имела аналогов в мировой литературе. Еще важнее то обстоятельство, что он горячо отстаивал необходимость сохранения тигра и сумел убедить в этом многих; существующая по сей день и даже численно возросшая популяция амурского тигра в Сихотэ-Алине – лучший памятник его энтузиазму и самоотверженности».
О самоотверженности
Территория Сихотэ-Алинского заповедника (вместе с охранной зоной) в те годы – огромна (1,8 млн. га), не обжита, не обустроена, безлюдна, труднопроходима. Здесь Лев Георгиевич и развернул свои полевые исследования. Обратимся к свидетельствам самого Капланова:
«... Все маршруты мне пришлось проделать одному по малоизвестным верховьям Колумбэ и Арму, не располагая сколько-нибудь удовлетворительными картами, имея тяжелую, до 30 кг котомку за плечами, переправляясь через хребты и перевалы, через стремительные реки с ледяной водой, в жару, дождь, жестокие морозы и вьюги, терпя голод и бедствия, с отрывом от населенных пунктов на месяцы, унося весь запас и снаряжение на себе, часто без обуви и соответствующей одежды, испытывая трудности и лишения до пределов человеческих сил… При этих походах я был оторван от всего мира…Работа в тайге проходит за свои риск и страх, без расчета на чью-либо помощь извне; приходилось полностью полагаться на свой опыт и знания. Возвращаясь из походов, я даже не имел места, где мог бы отдохнуть и работать, так как постройка дома на Ясной Поляне была закончена к 1 апреля 1938 года, и все эти двадцать месяцев я провел, ночуя по баракам, лачугам, фанзам, крестьянским избам и добрую половину времени — в палатках и под открытым небом…»
«…11 марта вечером беспримерная в истории заповедника зимняя экскурсия успешно закончена. Почерневшие от весеннего горного солнца, месячной грязи и копоти после двадцати ночевок с нодьями, заросшие уже не щетиной, а окладистыми бородами, вконец исхудавшие и утомленные, но счастливые, мы (Л.Г.Капланов и Ф.А.Козин) вышли на кордон устья Арму. Сквозная экскурсия с устья Колумбэ до Сихотэ-Алиня и по Арму вниз до Имана, начатая месяц назад, завершена. Мы прошли по абсолютно пустынной и бездорожной части заповедника, пересекли его «сердце», покрыв по прямой, не считая боковых экскурсий, 360 км на лыжах и с котомками, имея на пути только две питательные базы — мои избушки, где я работал по лосю в верховьях Колумбэ и в верховьях Арму. Чтобы обеспечить себе максимальную быстроту передвижения, мы не взяли с собой ни нарты, ни палатки с печкой и шли с нодьями. До этого также в течение месяца я непрерывно совершал малые экскурсии по 5-7 дней кряду по верху Имана, Анхазе, Лючихезе и левым притокам Колумбэ. Выйдя 27 декабря 1939 года из Тернея, я до настоящего времени был в походах на лыжах и больше 40 ночей провел под открытым небом, шесть дней пришлось голодать (одни, двое и трое суток подряд), а в январе были морозы до 48°…
Полевая работа этой зимы самая трудная и, одновременно, самая радостная за время, проведенное в заповеднике. В нее я вложил все, что у меня есть без остатка — всю энергию и весь концентрированный опыт прежних скитаний по тайге».
Собранный и обобщенный Л.Г.Каплановым огромный фактический материал представлен в его посмертной (1948 год) монографии «Тигр, изюбрь, лось». В этой книге, в частности, Л.Г.Капланов говорит о необходимости принятия безотлагательных мер по спасению амурского тигра от полного уничтожения и предлагает конкретный перечень мероприятий, призванных обеспечить эту задачу.
Важной вехой в деятельности Л.Г.Капланова явилось заседание в г.Москве 24 апреля 1941 года маммологической секции Всероссийского общества охраны природы, где был заслушан его доклад «Тигр в Сихотэ-Алинском заповеднике». Аудитория слушателей была представлена цветом московской зоологической науки. По итогам доклада виднейшие зоологи страны полностью поддержали меры по охране тигров, предлагаемые Л.Г.Каплановым. Это историческое заседание в немалой степени способствовало тому, что в 1947 году амурский тигр был наконец-то взят под полную охрану.
22 июня 1941 года года застало Л.Г. Капланова в отпуске, в Москве. Накануне войны в его полной одиночества личной жизни – поворотное событие: он находит свою любовь и женится на Л.А.Кастальской (с которой также давно знаком по КЮБЗу). Призыв в армию потерявшего глаз Капланова не ожидает, во время бомбежек столицы он принимает деятельное участие в противовоздушной обороне, проводя ночи в дежурствах на крышах домов (с целью тушения зажигательных бомб).
В начале осени Л.Г.Капланов получает назначение Главного управления по заповедникам при Совнаркоме РСФСР в другой дальневосточный заповедник — Судзухинский (ранее – филиал Сихотэ-Алинского, получивший в 1940 году статус самостоятельного заповедника), куда и приезжает в сентябре 1941 года вместе с Л.А.Кастальской. Здесь ключевым объектом его исследований должен стать амурский горал. Вскоре Л.Г.Капланов становится директором этого заповедника (прежний директор – Л.А.Андреев уходит на фронт), совмещая руководящую работу с продолжением своих полевых исследований. Проявляет он себя и как жесткий ревнитель заповедного режима. Ситуация же для охраны заповедника в те годы складывалась крайне неблагоприятной.
Из письма Л.А. Кастальской, хранящегося в архиве МОИП (Московского общества испытателей природы):
«Администрация заповедника бессильна что-либо предпринять, так как местные власти не только не поддерживают администрацию заповедника, но часто наоборот способствуют браконьерам вплоть до снабжения нарезным оружием… Военкомат Сокольского района в бухте Преображения за 150 кг мяса предоставил в распоряжение браконьера Николая Зуева военную винтовку… Братья Зуевы, тов. Кравченко — директором рыбкомбината бухты Валентин, как незаменимые работники, освобождены от призыва в армию и числились даже шкиперами. Фактически же они в море не ходили, а пропадали в угодьях заповедника, где открыто добывали зверей, мясом которых снабжали начальника погранчости тов. Рура и самого Кравченко» (Архив МОИП, д. 1606, лл. 3—5).
В тот черный день, 13 мая 1943 года, Лев Георгиевич направлялся с напарником на один из кордонов заповедника, по пути – решил осмотреть ближайший солонец, пошел пешком, напарника с лошадьми отправил дальше, договорились встретиться на кордоне, но Капланов туда так и не пришел. Его искали почти две недели. Найден он был лежащим в таежном распадке, в стороне от тропы, на левом боку, карабин — рядом. Волевая Л.А.Кастальская, активно участвующая в поисках, крикнула остальным «Не подходите. Нужна милиция».
«Из воспоминаний работника службы охраны Судзухинского заповедника Н.А.Зайцева:
«Через сутки на телеге милиционер прибыл, все описал. Но подъехать близко к трупу на телеге нельзя – лес не пускает. Сколотили мы что-то вроде носилок, забросали труп черемухой, она тогда цвела вовсю, и пронесли в таких букетах до телеги, и ее завалили черемухой. В цветах так и привезли Капланова в Валентину. Там организовали похороны, там же на кладбище и похоронили».
Милиция в этой глухомани была далеко, малочисленна (война) и невысокой квалификации. Никаких экспертов-криминалистов в ее распоряжении также не было. Милиция не смогла даже разобраться — из какого оружия (два пулевых ранения – в спину и в голову, как выяснилось позже – из винтовки Мосина) был убит Капланов. Милиция тогда не смогла ничего…
Но убийство Л.Г.Капланова, как сказали бы в наши дни, получило (невзирая на военное время) резонанс. После личного вмешательства К.М.Шведчикова, начальника Главного управления по заповедникам при Совнаркоме РСФСР, старого большевика, подключилась Генеральная прокуратура РСФСР. По-настоящему следствие закипело через год, на место выехал даже краевой прокурор. Заработали судмедэксперты, провели эксгумацию (давшую результат). В итоге следствие вышло на местных жителей, староверов, охотников и известных браконьеров братьев Зуевых, с которыми и раньше на у Л.Г.Капланова на почве заповедного режима были «трения». Вина была доказана, решением суда старший Зуев (непосредственно стрелявший) получил большой срок, отсидев «от звонка до звонка».
Обстоятельства гибели Л.Г.Капланова десятилетиями вызывают споры. Дело в том, что возможности и мотивы убить Капланова, встретившего в тот день на заповедной территории незваных гостей, были не только у кержаков Зуевых. Не так далеко от места инцидента был расположен постоянный пост воинской части. Несущие на нем службу бойцы и ранее уличались в махровом браконьерстве, в том числе лично Л.Г.Каплановым, который информировал об этом их начальство. Повторная встреча с Каплановым при таких обстоятельствах грозила браконьерам-военнослужащим огромными неприятностями (в первую очередь – отправкой из спокойного тыла на фронт). А так – в тайге свидетелей нет…
Среди местных жителей, спустя десятилетия, мнение о том, что следствие пошло по ложному пути, превалирует. Кто-то слышал, как вернувшийся из заключения Зуев в доверительных беседах клятвенно заверял, что не убивал Капланова. Кому-то в пьяном застолье поведал односельчанин, бывший старшина той злосчастной воинской части, что Капланова застрелил его сослуживец. Так или иначе – подлинной правды нам уже не узнать. Стоит отметить, что Г.Ф. Бромлей (с декабря 1943 года – заведующий научной частью Судзухинского заповедника), вспоминая об этой трагедии 36 лет спустя, отмечал, что все же это – дело рук братьев Зуевых.
Вот так, 80 лет назад, винтовочный выстрел в заповедном распадке сотряс пахнущий черемухой воздух и унес жизнь натуралиста-самородка, талантливейшего полевого зоолога и природоохранника, легенды отечественного заповедного дела. Ему было 32 года…
В 1970 году имя Льва Георгиевича Капланова присвоено Лазовскому государственному природному заповеднику. Чтобы помнили…
Из письма Л.Г.Капланова профессору А.Н.Формозову, 25 января 1940 года:
«Годы депрессии и мрачной меланхолии миновали и я вновь полон энергии и энтузиазма. Вся моя предшествующая деятельность явилась лишь подготовкой к тому, что я сейчас делаю, и мой жизненный путь был очень последователен и прямолинеен. За время работы в заповеднике я очень терпеливо и методично подготовлял материальную возможность осуществить свою давно взлелеянную мечту — побродить по тигровым следам и поближе познакомиться с их обладателями. С 1 января 1940 года я на Имане, куда пришел с побережья и сейчас с величайшей энергией форсирую учет и вообще работу по тигру.
…
Наша почетная задача — сохранить дикого тигра на свободе в Сихотэ-Алинском заповеднике для грядущих поколений как одно из величайших украшений природы. Пусть люди коммунистического общества наравне с величайшими достижениями техники будут видеть в горах Сихотэ-Алиня на снегу следы гигантских полосатых кошек.
…
Спутник мой — сын знаменитого дальневосточного охотника – тигрятника, Федор Алексеевич Козин… Работу провожу с невиданным подъемом. В общем, я опять счастлив и считаю себя избранником судьбы…».
В завершение – процитирую 25-летней давности слова Евгения Николаевича Матюшкина об опубликованной им тогда подборке писем Л.Г.Капланова:
«Пожелтевшие странички писем, заполненные очень четким, энергичным почерком с характерным обратным наклоном, хранят дух времени, раскрывают человеческое содержание того без преувеличения героического этапа становления отечественных заповедников, с которым неразрывно связаны имена Л.Г.Капланова и многих других подвижников, периода формирования и утверждения лучших традиций нашей полевой зоологии. Сейчас, когда моральное состояние общества, не исключая научную среду, далеко не благополучно, когда всепоглошающий цинизм и торгашеский дух становится чуть ли не стилем жизни, а возрождение духовности нередко смешивают с возрождением духовенства, более чем своевременно звучат проникнутые высоклой одухотворенностью каплановские строки. В них отражен внутренний мир подлинного натуралиста, естествоиспытателя, находящегося в проникновенном восприятии природы, источник душевного равновесия и гармонии.
Размещенные рисунки амурского тигра — работы В.А.Ватагина
Автор — Всеволод Степаницкий
Источник — https://v-stepanitskiy.livejournal.com/10698.html