С 1 января 2024 года ряд ФГБУ, осуществляющих управление ООПТ, утратит возможность дальнейшего использования ряда моделей табельного оружия.
Действующий на сегодняшний день табель вооружения инспекторского состава ООПТ (Перечень служебного огнестрельного оружия, а также разрешенного в качестве служебного оружия гражданского оружия самообороны и охотничьего огнестрельного оружия для применения должностными лицами, осуществляющими государственный надзор в области охраны и использования ООПТ и их охранных зон) утверждён постановлением Правительства РФ от 13.12. 2019 г. №1665.
И с 1-го января 2024 года данный табель претерпит существенные изменения: в нём останется весьма ограниченный перечень моделей длинноствольного огнестрельного оружия (в части короткоствола изменений нет), а именно:
— ружье служебное гладкоствольное «Сайга-12СВ» калибра 12/76;
— ружье служебное гладкоствольное «Сайга-410 КВ» калибра 410/76;
— огнестрельное гладкоствольное оружие отечественного производства калибров 12/70, 12/76, 16/70;
— охотничье огнестрельное оружие с нарезным стволом отечественного производства калибра 7,62 x 39.
И всё. Типа достаточно.
А вот какие модели исключаются с 1 января (согласно постановлению Правительства РФ от 13.12.2019 №1665) из табеля вооружения инспекторского состава ООПТ:
— охотничье огнестрельное оружие с нарезным стволом отечественного производства калибров 7,62 x 51, 7,62 x 53, 7,62 х 54 и 9 х 53;
— огнестрельное гладкоствольное оружие отечественного производства калибров 20/70, 20/76, 32/70.
Изъяны этого табеля (в т.ч. исключение из него большого ряда моделей) были очевидны и 4 года назад, когда шёл процесс подготовки данного документа. Но кому-то в Минприроды России явно было видней.
Итак, что имеем с 1 января 2024 г.:
1. Ряд ФГБУ, осуществляющих ООПТ, должен будет сдать в утиль n-ое количество надежных и исправных единиц табельного оружия. К примеру, зачем им гладкоствольный карабин «Сайга» 20 калибра – в утиль его.
Нет, конечно, если средств на содержание заповедников и нацпарков полно, то отчего бы не взять, да и сдать в утиль «Сайгу» 20 калибра, а закупить взамен «Сайгу» 410 калибра. Надеюсь, необходимые средства (их же полно) всем выделены, новые стволы закуплены, переживать не о чем. Или с этим что-то не так?
2. Инспекторам, сдавшим в свою оружейную комнату оружие (для последующей сдачи в утиль), новых стволов мгновенно никто не выдаст – даже если таковые уже заранее закуплены (ну, кто бы сомневался), на это уйдёт определенное время (зачастую – немалое). В оный период госинспектор будет выходить в рейды без оружия. Ну, ясен перец, это не играет никакой роли, мелочёвка, дело житейское.
3. Из табеля вооружения инспекторского состава ООПТ, определённого постановлением Правительства России от 13 декабря 2019 г. № 1665, следует, что единственная напасть, угрожающая инспекторам – это вооружённые преступники. А ничего, что на просторах многих наших ООПТ легко встретить и бурого медведя, и его белого собрата (самого крупного наземного хищника планеты), и даже амурского тигра? Но утверждённый документ не предусматривает возможности приобретения тех моделей нарезного оружия, что наиболее эффективны при столкновении с крупным хищником. А ведь звери не всегда понимают, что перед ними их заступники и иногда не готовы «войти в положение». На этот счёт можно было и проконсультироваться с людьми, знающими сей предмет. Например, с заместителем директора нацпарка «Русская Арктика» И.А. Мизиным. Летом 2020 года белый медведь сбил его с ног, схватил зубами и поволок (а профессиональный зоолог Мизин отлично понимал — куда и по какому поводу). Тогда зверя удалось обезвредить, Иван чудом остался жив и отделался травмами. А вот леснику заповедника «Верхне-Тазовский» А.В. Лавелину в 1991 году, научному сотруднику Кроноцкого заповедника В.А. Николаенко в 2003 году и госинспектору Кроноцкого заповедника В.Н. Посашкову в 2007 году помочь было некому – все они погибли при нападении бурого медведя.
Принятое 13 декабря 2019 года постановление Правительства РФ № 1665 с обстоятельным названием «Об обеспечении служебным огнестрельным оружием, а также разрешенным в качестве служебного оружия гражданским оружием самообороны и охотничьим огнестрельным оружием должностных лиц, осуществляющих государственный надзор в области охраны и использования особо охраняемых природных территорий и их охранных зон» оставило без изменения ещё две болезненные проблемы в сфере вооружения инспекторского состава наших ООПТ.
25 лет назад, будучи в ЮАР, в визит-центре национального парка Крюгера (старейшего и известнейшего нацпарка Африки) обратил внимание на необычную фотографию 20-х годов. На ней был рейнджер нацпарка, вооружённый копьём. Уже первая мировая война миновала, а рейнджер – с копьём. И подоплёка понятна: рейнджер – чёрный африканец, не стремилось доверить ему государство современное оружие, отсюда – и копьё. Причём другое фото, найденное на просторах Интернета, говорит о том, что и после второй мировой некоторое время копьё на вооружении рядовых южноафриканских рейнджеров оставалось. И что-то это мне отдалённо напомнило…
Может, Баргузинский заповедник 20-х годов. Тогда, в насыщенной трёхлинейками стране, для вооружения егерского состава государственного заповедника нашлись только винтовки Бердана образца 1870 года. Или – эпизод из деятельности в военные годы Главного управления по заповедникам при Совнаркоме РСФСР (а ведь было и такое), руководство которого вело длительную переписку с НКВД, чтобы оснастить службы охраны заповедников нарезным оружием (карабины), тогда как «органы» настаивали — лишь гладкоствольное. Использование же пистолетов в те годы вообще «сочли нецелесообразным».
За последние же 13 лет дело вооружения инспекторов природоохранных служб пополнилось новыми нюансами. С 2010 года из табеля вооружения служб охраны ООПТ и органов по охране животного мира вывели короткоствольное боевое оружие, лишив их и старых добрых «ТТ», и пистолетов Макарова. И, конечно – аннулировали предусмотренную в 1998 году возможность вооружения специализированных «антибраконьрских» отрядов боевым автоматическим стрелковым оружием. Мол, это совсем уж лишнее, вашему брату автоматы совершенно не нужны.
27 сентября 1970 года в калмыцкой степи погиб выдающийся природоохранник, инициатор создания и руководитель первого в стране специализированного отряда по охране сайгаков, старший госохотинспектор У.К. Кнакис. Ночью, вместе с напарником, на патрульном автомобиле он преследовал бортовой ЗИЛ, кузов которого был забит отстрелянными сайгаками. Браконьеры стремились «оторваться» и огрызались картечью. Кнакис пытался бить по скатам из табельного «ТТ». Если бы у него был автомат! Очередной дуплет – и одна из картечин ударила прямо в сердце Улдиса Карловича. Был ему 31 год. Его убийц так и не нашли.
Не было автомата и у егеря Сочинского общереспубликанского заказника М.Ш. Хушта. 25 марта 2005 года патрульная группа под его началом пыталась задержать нарушителя. На стороне защитников заказника было преимущество численное, но никак не техническое. Отморозок бил по егерям очередями из «Калашникова». Мадин Шабанович Хушт погиб в бою.
Пожалуй, многие удивятся самой постановке вопроса – что тут говорить, у нас в стране так заведено, боевое оружие – удел военизированных госструктур, но никак не гражданских природоохранных подразделений. Так вот, ничего подобного – как-то не очень-то и заведено. Глянем на табель вооружения органов рыбоохраны — должностных лиц Федерального агентства по рыболовству, осуществляющих надзор в области сохранения водных биоресурсов. Он определён постановлением Правительства России от 24 октября 2012 г. № 1089 и предусматривает, в частности, использование пистолетов Макарова, автоматов Калашникова и даже пистолет-пулемётов «Кедр», «Кипарис» и «Бизон-2». И такая щедрость – отнюдь не потому, что браконьеры-рыбаки как- то особо опасны, тогда как браконьеры-охотники всё больше агнцы. А потому, что так уж получилось (вот что значит – у отрасли есть узкоспециализированный уполномоченный федеральный орган!), что те, кто отвечает за борьбу с рыбным браконьерством, понимали значимость вооружения инспекторского состава и смогли «пробить» свои пожелания, а те, кто отвечает за госохотнадзор и за заповедное дело – «не шмогли».
Но даже самый оптимальный табель вооружения отнюдь не означает, что после его утверждения инспекторский состав заповедников и нацпарков безотлагательно выйдет «в поле» с оружием. Да у нас не менее 60% (!) ФГБУ, осуществляющих управление ООПТ, не располагают вообще каким-либо табельным огнестрельным оружием! И причины этого понятны. Для того, чтобы учреждению приобретать и использовать служебное оружие, ему необходима оружейная комната – специально оборудованное помещение внутри объекта капитального строительства. Даже при наличии на это средств (в т.ч. и для того, чтобы построить необходимое здание) дело может затянуться на долгие годы. И что тогда, пусть инспектора ходят без оружия, лишний раз рискуя жизнью – мол у них такая работа? Пускай задерживают вооруженных браконьеров, невзирая ни на что? Именно так и поступили госинспектора федерального заказника «Кирзинский» в сентябре 2017 года: они продолжали преследование браконьеров, хотя те вели огонь из гладкоствольного оружия по патрульным машинам, а инспекторам ответить было нечем. Пусть договариваются по понятиям с крупными хищниками? Или – не с очень крупными, например, бешеный волк, например, бешеная лисица. Или таких не может быть?
Значит – должно быть какое-то альтернативное решение, план «Б». И оно лежит на поверхности, как говорил булгаковский персонаж – «Подумаешь, бином Ньютона». Это – предоставить возможность в таких случаях использовать инспекторскому составу (и работникам ООПТ, и госохотнадзору) в качестве служебного личное охотничье оружие. И такая практика самым широким и успешным образом существовала на протяжении десятилетий, и в органах охотнадзора, и в заповедной системе, и в советские времена, и – в постсоветские, находя отражение в ряде нормативных актов. А потом – вдруг потихоньку из нормативной базы улетучилась, в строгом соответствии с заветами чеховского «человека в футляре» — мол, как бы чего не вышло. А вышло из этого лишь очередное пренебрежительное и наплевательское отношение к государевым инспекторам. Теперь, к примеру, директор заповедника или нацпарка, за инспекторов переживающих, под свою ответственность (а под чью же ещё) санкционирует нахождение на территории с личным оружием – вроде как специально нигде не запрещено. Именно такой подход и сохранил жизнь полярнику И.А. Мизину. А вот другой руководитель, не шибко переживающий (и избытком готовности к личной ответственности не обременённый) этого в жизни не сделает – ведь никак невозможно, специально никаким нормативчиком не предусмотрено и вообще – пусть вышестоящее начальство на этот счёт голову ломает.
А представителям заповедного начальства всех уровней, дабы исчерпать концептуальные сомнения на сей счёт (так ли уж необходимо инспектору иметь оружие), было бы очень полезно как-нибудь проснуться ночью в таёжной избушке от непонятного шороха, высунуться из спальника – и увидеть возле окна медвежью морду. Или, идя в маршруте по уссурийской тайге, вдруг заметить, что совсем близко за тобой пристроился тигр и идёт себе и идёт, причём дистанцию резко сокращая (такое как-то случилось с директором заповедника «Кедровая падь» В.Г. Коркишко). Потому как после таких встреч невольно задумаешься о том, что то, что разумно, но не совсем законно – в самый раз взять и узаконить.
Всеволод Степаницкий, сопредседатель МОО «Экспертный совет по заповедному делу»
Этот ТОЗ-106 заповедник «Брянский лес» сдаст в утиль
«Сайга» 20 калибра. С 1 января ФГБУ, осуществляющие управление ООПТ, сдадут такие стволы в утиль
Винтовка Бердана образца 1870 года. Табельное оружие егерского состава Баргузинского заповедника во все 20-е годы
Когда-то в национальном парке Крюгера
Знаменитое фото И.П. Шпиленка
Эпизод из жизни директора государственного природного заповедника «Кедровая падь»